Брожением дожди заражены,
Скрежещут желчно ржавые пружины,
Кинжалы и ножи обнажены,
Возбуждены желанные мужчины.


Пожухла жимолость, крыжовник занедужил,
жасмин изжогою и ложью поражен,
Сбежав от дрожи вежливых подружек,
В горжетках с варежками нежится пижон.

Моржи жуируют в желе и бланманже,
Снежинки пробуждают вожделенье:
жемчужное драже их неглиже
Тревожит миражи воображенья.

В ажуре кружев железнодорожных,
жеманясь, дирижеры багажа
Прилежно ждут положенных пирожных,
Уже за ложь и жадность задолжав…

Брюзжат безбожники, жонглеров осуждая,
Лежат изнеженные блажью божества,
Адажио межзвездным пробуждая
Пожизненную жажду Рождества…

Пожизненною жаждой обжигаться,
журить, транжирить, ждать и обожать,
К ложбинкам жарким жадно прижиматься,
Сражаться, обнажаться, награждать,
Рожать, при поражении возрождаться…
жить, чтоб не «сжиться» и не «доживать»...

Скажите, а чего боитесь вы?
Потери статуса? Утраты положенья?
Боитесь темноты? Удобств лишенья?
Или страшитесь от врача: «Увы…» —
Услышать истинное вместо утешенья?


Возможно, вы боитесь выбирать
Меж двух вполне достойных предложений,
Чтоб лучший шанс, сглупив, не променять
На жалкий фатум принятых решений
И волосы потом в тоске не рвать?


А может, старости боитесь блеклых глаз?
Морщин и пальцев узловатости бессильной,
Боитесь повторенья тех же фраз,
Которые так часто и обильно
Вы в детстве слышали от предков много раз?


Хотя, возможно, вы боитесь пустоты,
Когда закроется последняя страница,
А скорбная родня не поскупится
Придать могиле «милые черты»
И принесет из пластика цветы?


Меня ж всегда охватывает страх
От клоунов в их грубом гриме жутком,
От плоских рож в убогих париках,
От смеха лживого над каждой глупой шуткой
И от больших карманов на штанах.


Все остальное — предопределенье,
Судьба, которую нам всем не выбирать,
А принимать как есть — с благоговеньем,
Терять, чтоб после побеждать. И ждать,
Паря над страхами в изменчивых мгновеньях.

Пальто не грело, пакля не горела,
Неспелой сливой прошлое болело,
Рука печальная от страшных снов немела…
Но все вокруг жило, цвело и тлело.

Присыпал порох голубые ноздри.
Откозырявшим воздухом морозным
Дорога смертоносная блестела,
Но все вокруг жило, цвело и тлело.

Гламурные летели попугаи,
Цветы на деньги листьями играли,
Печально облачное марево редело,
Но все вокруг цвело, жило и тлело

И пусть хронографы времен сплетают сеть,
Всегда все будет жить, цвести и тлеть…

Звонарь Запаздывал. Заклинило Замок.
Зимы Закройщик Загулял в Забавах,
Зародыш Зарева, Заиндевев, Замолк,
и Запылал Зажженный Запах в Залах,
Земля ЗамерЗла в ЗвеЗдной Западне
Зефирной Замши Звучных Заблуждений,
ЗаЗор Зажав Заклепкою в Звене
Заумных и Запальчивых Знамений,
Забыв Запев, ЗаноЗы Заблестели,
Затравленно Застыли Зеркала,
Заветное Засахарилось Зелье,
и Заново Затеплилась Зола.

Мягко ступая к Великой реке,
Мы оставляем следы на песке,
Лунка от пятки, плюсны овал…
Может быть, кто-то до нас здесь бывал?
Может быть, даже бывал не один,
Нежность любви сохранив до седин,
Может быть, долго гулял вдоль реки,
Тихо читая на память стихи…
Может быть, он ей сказал: «Подожди,
Скоро прольются глухие дожди,
Скоро покроется снегом земля,
Скоро закапает льда кисея,
Скоро созреют черешни плоды –
Не уходи, мы ведь так молоды»…
Может она, рассмеялась в ответ:
«Милый, ты знаешь, что выхода нет,
Знаешь диагноз, что ставят врачи,
Знаешь, что старость (лечи - не лечи),
Нас постепенно к финалу ведет,
Знаешь, что боль расставанья пройдет, -
Временем лечатся язвы печали»…
Плыл горизонт. Старики замолчали.

Счастье, висевшее на волоске,
Стало следами на мокром песке…

И было слово…
И молчанье,
И с идеалами прощанье,
Бессонниц горькие пилюли,
И приговоров дуры-пули,
И жалобы на межсезонье
И счастье крадено-воронье,
Была война, была победа,
Ответ на кляузу соседа.
Была потеря смысла жизни,
Был поиск веры в оптимизме,
Была любовь (неоднократно),
Был торт уродливо-квадратный,
Был повод к разрушенью мира,
Желанье взять за жабры лиру,
Потребность бросить все в помойку,
Сиротство одинокой койки,
Был алкоголь и вечеринки,
Был полный ноль
И марта льдинки,
Была болезнь, была луна,
Был волос золотой руна,
Была последняя прохлада…
Чего ж еще нам, смертным надо?

Возможно, просто каждый раз
Ценить все то, что есть у нас…

Она сидела у обрыва. Он по дороге шел на зов
мечты крылатого порыва найти бессмертную любовь.
Их взгляды звонкие скрестились, и сердце встало на дыбы -
они отчаянно влюбились. То был и дар, и перст Судьбы.
В то время в мире шла война. И жизнь на гибель умножалась,
когда кровавая луна, рыдая, в небе загоралась.
Кадриль насилье танцевало, а боль играла вальс-бостон,
пока убийство вышивало могилы свежие крестом.

ОН был Валери, ОНА – Анной, они не ведали войны,
и озлобленные умы их удивляли несказанно…
Они парили среди птиц пернатых, страшно удивляя
Тем, что, не двигаясь, взлетали от взмаха ветреных ресниц.
А излюбив себя до стона, они ловили вдохом воздух.
И им завидовали звезды и вниз бросались с небосклона.

Когда же из волшебных далей они взглянули в тусклый мир,
их ждал посмертный звон медалей и злых химер кровавый пир…
Они увидели войну: людей, покинутых рассудком,
военных, мыслящих желудком, и расторопную чуму.
И по велению души Валери с Анной в страсти слились,
И ласковым дождем излились с любви заоблачных вершин…

И валериана расцвела, наполнив воздух жаждой жизни,
Исчезли ненависти слизни, и нежность в людях ожила…
Быть может, вы сочтете странным, что по словам легенды этой,
Целебный запах Валерианы вернул надежду всей планете…

Простите, я не мастер слов.
Пусть в мире властвует любовь.